Сара и Скарлет,
Рождение

Сара и Скарлет,
Мизантропия.

Картинка, которую поймет поттероман и толкиенист.

Сара и Скарлет,
Тираж

Shamomile, в принципе, неплохо. Но очень однообразно, не отличается от серой тьмы других дневников.
Хм, болело горло, но два часа гуляла с собакой?

Вечер подкрался незаметно. Словно большой вороной конь, он медленно идёт по алому от заката небу. Маленькие кучки облаков столпились где-то у вершин гор..
Руфус неподвижно стоял у края обрыва. Внизу протекал ручей, но дно оврага было скрыто туманом.

Дикий - Мустанг, без ругани!

Взвой, если возбудишься.

Золотинка, согласна, только опять водолюб и умеющая плавать лошадь..

Oldenburger pferde,
-Ты герой.. - Ваниль с благодарностью посмотрела на друга. - Ты спас моего милого Куража..
Руфус замялся. Чтобы уйти от ответа, он неопределённо махнул хвостом и промямлил:
-Может, перекусим?

Флавия, извините, что прерываю, но я стараюсь, чтобы ролевая была как можно больше приближена к реальности. Если пряди зацепятся за куст, они оторвутся, а не будут держать 400 с чем-то кг. Поэтому попрошу соблюдать, как говорится, "реальность".

Золотинка, айда к нам;)
Oldenburger pferde,
-Ты знаком с Куражем? Вы друг друга знаете? -Ваниль удивилась. -Спасибо тебе огромное, Кураж! - она потёрлась о него мордочкой, - мне очень, очень радостно!

Oldenburger pferde,
-Руфус! - Ваниль, не помня себя от радости, припустила бешеным галопом навстречу серому жеребцу, который в свою очередь приближался к ней резвой иноходью. Встретившись, они минуту разглядывали друг друга, а потом потёрлись друг о друга мордочками.
-Как ты? Я так волновался! - Руфус весело оглядел Ваниль. В его глазах плясали чертики.
-Лучше не бывает, - выдохнула кобыла.

Серебряный конь, если покупать коня для кача, то лучше брать жеребёнка с ВН (врождёнными навыками) от 700. И ГП чтобы было высокое, ну и про НЛНП не забывать;)

Oldenburger pferde,
Ваниль следовала за ним. В нетерпении она то и дело спотыкалась о кочки и корни. Перейдя на медленный галоп, она старалась не отставать от Куража. Сердце колотилось от радости: скоро она увидит своего друга детства!

Oldenburger pferde,
-Знаешь? Откуда? - кобыла насторожилась. - И ты, разумеется, скажешь, где он, правда? - тут же с надеждой посмотрела на коня чубарая кобыла.

Oldenburger pferde,
-Есть немного.. Просто Руфус - мой друг, - она произнесла это особым тоном, чтобы у коня не возникло сомнений, - мой друг детства. Он мне как брат.. И я очень хочу его увидеть.. - выпалила она, глядя прямо в глаза коню.

Ваниль молча разглядывала даль, сокрытую пеленой тумана. На душе было промозгло. Кураж куда-то отошёл, а ещё кольнуло болью воспоминание о друге детства Руфусе. Конь был её единственным другом, понимал её, с ним она была собой. Правда, и с Куражем она чувствовала себя словно обрётшей крылья..

Oldenburger pferde,
-А? Что? - недоумённо хлопая ресницами, осведомилась лошадь. Когда она вспомнила вопрос Куража, она выдала: - Нормально.. А ты? И где Цунами? - кобыла недоверчиво посмотрела на своё отражение в воде и смочила губы, но пить не стала.

Поиграйте со мной кто-нибудь *строит милые глазки*

Руфус медленно, еле передвигая словно налитые свинцом ноги, шёл по каменистому берегу реки. Шла противная морось; капли падали на шерсть коня и оставляли на ней заметные тёмные пятнышки. Руфус даже не обращал внимания, куда идёт - его ноги вели его самого в неизвестные ему уголки долины. Всё замолкло. Из-за гор полыхало маревом заката - был промозглый декабрьский вечер. Снег неприятно хрустел под ногами. Его почему-то всегда раздражал хруст искрящегося на холодном зимнем солнце снега. Тем более, что снега была так мало, что было полно проталин - казалось, что весна поменялась местами с зимой. "Теперь придётся искать прошлогоднюю траву из-под ледовой корки", - ворчливо подумал конь, заходя под еле видную тень голого ясеня. Посмотрел себе под копыта. Листья, дырявые и издающие своеобразный запах, перемешались с бурой, влажной землей и слякотью, противно хлюпающей под ногами.
-Пф, и это зима? - буркнул себе под нос Руфус. Пройдя тень, играющую у него на крупе, он направился уже в перелесок, где намеревался передохнуть. Самые разные мысли посещали голову жеребца. Недавно он поймал себя на том, что завидует медведям - наберут те жира и дрыхнут себе всю зиму, ни о чём не заботясь. А он, Руфус, должен бродить во вьюгу, пургу, метель и мороз, искать себе жалкий, горький пучочек зелени, чтобы на несколько минут утолить вечный голод, катающийся в животе, болью отдающийся в области рта и горла.
Идя по еловому перелеску, конь задумался о смысле жизни. С тех пор, как он ушёл от Ванили (сердце болезненно сжалось от волнения за подругу) и ещё кого-то (кого, он уже не помнил), в душе словно поселилась пустота. Звенящая. Просто пустота. Ничего не удивляло, не радовало. Ничего. Равнодушное настроение преследовало Руфуса повсюду, куда бы он не забредал в своих бесцельных похождениях. Один раз он даже чуть не кинулся с обрыва в горах, куда ускакал, спасаясь от волков, - непонятное чувство съедало его изнутри. Всё больше и больше он прятался в себе, почти ничего не выдавая наружу. Потребность увидеть любую лошадь (о встрече со своими знакомыми он и мечтать не смел), поговорить с ней о всем, о чём только можно говорить. Кстати, о манере разговаривать. Раньше скакун говорил быстро, тараторя так, будто сейчас - конец света и он признаётся кому-то в любви, спеша успеть до смерти. В его речи всегда звучала нотка жизнерадостности, веселья, а задорный огонёк в глазах только располагал к себе собеседника. Сейчас конь говорил, растягивая слова, небрежно кидаясь острыми фразочками.. Говорил сам с собой. От нечего делать, он иногда вспоминал смешные моменты из детства (и хотя таковых было мало) и, посмеиваясь (это выражалось насмешливым ржанием), стоял, замерев, упав в объятия воспоминаний прошлого.
Сейчас же он вышел и из перелеска, направляясь к замерзшему ручью, чтобы утолить жажду, дающую знать о себе покалываем в горле.